**
– В январе вы поставили подпись за выдвижение Путина президентом. Почему Путин?
– На сегодняшний день для меня он более реальный кандидат. Тот политик, которому я бы хотела доверить руководство страной.
– У человека 18 лет не получается. Не пора уйти?
– Что не получается? Покажите. Факты.
– Снижаются доходы населения. В долларах зарплата на уровне 10-летней давности.
– Правильно. Потому что рубль упал к доллару. Об этом не подумали?
– Чья это вина?
– Общая. Мировая. Нефть обвалилась. Сейчас поднялась. Мы же страна какая – зависимая от полезных ископаемых.
– А почему мы до сих пор зависим?
– Потому что разломать все очень быстро. По сравнению с советскими временами медицинская промышленность оказалась уничтожена на 80%. Военная разбрелась по всему СНГ. Вы хоть представляете, что было в 2000 году?
– Я видел статистику, что по сравнению с 2000 годом больниц стало в два раза меньше. А количество коек снизилось на 28%.
– Правильно. Потому что отчет должен идти не по больничным койкам, а по количеству вылеченных людей. И посмотрите на зарплаты. Военным, медицинским работникам – всем подняли.
– При этом инфляция.
– Конечно. А мы в какой ситуации оказались? Сначала мировой кризис, потом наш. Потом эти ограничения, которые ввели за границей.
– По чьей вине?
– Из-за желания народа воссоединиться. Прошел референдум. Вы же говорите, что люди должны выходить. Вот они и вышли. Я была в Крыму 25 февраля 2014-го. И видела, что там происходило.
Армейские подразделения охраняют парламент Крыма, 1 марта 2014 года
– Что?
– Люди увидели, что случилось с теми, кто вернулся из Киева. Эти разбитые автобусы. Они прекрасно понимали, что с ними сейчас такое же сделают. Крым не раз бастовал. Например, в 2008-м, когда приехали военные из Америки. Как тогда Крым встал на дыбы! Это что, Россия работала, пока морпехов не выгнали из Феодосии?
– Как быть с тем, что на референдуме о суверенитете Украины, 54% крымчан проголосовали за выход из СССР вместе с Украиной (на Всеукраинском референдуме 1 декабря 1991 года на вопрос «Подтверждаете ли вы Акт провозглашения независимости Украины?» 54% принявших в голосовании жителей Крыма ответили утвердительно – Sports.ru)?
– Вы посмотрите – 1991 год, референдум в Крыму. За что они голосовали? Референдум постановил, что Крым становится независимой территорией в составе Украины (20 января 1991 года на референдуме о государственном и правовом статусе Крыма на вопрос «Вы за воссоздание Крымской Автономной Советской Социалистической Республики как субъекта Союза ССР и участника Союзного договора?» 93% принявших в голосовании жителей Крыма ответили утвердительно – Sports.ru). После 1991 года все привилегии как федеративной территории практически были сведены на нет.
– При этом Крым должен подчиняться украинской конституции.
– По каким-то вопросам нет.
– Что по вопросам территориального устройства и самоопределения?
– Самоопределение для любой страны – главный принцип демократии.
– Если в Чечне организуют референдум и большая часть людей проголосует за выход из состава России, мы это примем?
– Мы работаем, чтобы такого не произошло. А Украина не работала. Крым был совершенно брошенный. Хотя он, как и Донецк, Луганск, Одесская область, содержал всю остальную Украину.
– У нас нет брошенных территорий, которые все-таки важнее Крыма? Тот же Дальний Восток.
– У нас такого нет. На Дальнем Востоке идет громадная программа. Это одна из немногих территорий, которая получает такие государственные субсидии. Там идет программа по переселению, развитию бизнеса, строительству, возрождению утраченных производств. Да, есть определенная удаленность, но это не брошенное.
***
– Вы входили в комиссию по антидопингу, а потом написали: «Ребята, простите, не смогли защитить». Объясните, почему вся наша защита свелась к тому, что Родченков предатель?
– Моя комиссия не имела никаких полномочий. Она могла только вырабатывать предложения, позиции, но не имела юридической силы. МОК – неправительственная организация. На всяком уровне там пресекают любое государственное вмешательство в свою работу. Они не разговаривают с государствами, руководителями или правительствами стран. Общаются только с общественными организациями, которые представляют данное направление в конкретной стране. Вы говорите, что не защищали – да, но на государственном уровне мы и не можем это делать. Защита спортсменов шла через суды.
Конечно, у нас были ошибки. И мы их признали. Но от нас требовали слишком много. Чтобы согласились, что существует государственная программа допинга в стране. А ее нет и не может быть. Никакой нормальный человек не пойдет на это. Но спортсмены, которые попались, – наказаны. У нас и в МОК. В России они снимались со стипендий, не допускались до соревнований. У них отбирали титулы. Это не наказание? Вы занимаетесь каким-то делом и тут все – оно заканчивается.
– Тренер Чегин.
– Тут другая ситуация. И когда она возникла, мы приняли закон, что теперь наказывается не только спортсмен, но и тренер и врач, если они принимали в этом участие.
– Чегина никто до сих пор не наказал.
– Потому что кто-то должен подать документы в суд. Государственная Дума свое дело сделала – приняла закон. Дальше действует та организация, которая его уличила. Не мы.
– Штангист Ловчев стал призером чемпионата мира, попался на допинге и получил должность советника по спорту губернатора Владимирской области.
– И что? Вы хотите пожизненно его отстранить от всего? Человека и так дисквалифицировали. У любого преступления есть срок давности. Тем более это не уголовная статья. Это преступление по отношению к самому себе. Или что вы предлагаете?
– Как минимум не назначать на такие должности.
– Советник не должность.
– А как сделать, чтобы его имя вообще не звучало, чтобы он не подавал плохой пример?
– Самое показательное, что у него отобрали медаль. Это уже большое наказание. И система только начинает работать. Хотя я поднимала этот вопрос в 2008 году. Когда это могло идти по уголовной направленности. Но пока применение допинга – не уголовное преступление.
– Поэтому стать после положительной пробы, например, замминистра по спорту какого-то региона – это нормально?
– Не считаю, что нормально. Но, посмотрите, как все изменилось. Если раньше мы говорили о применении допинга, то пресса первая кричала: «Наших бьют – спасай Россию». Сейчас она решила по-другому выступать. Хотя главная задача медиа – информировать, а не кричать, как все плохо или хорошо.
Мы же не говорили, что целую федерацию тяжелой атлетики Болгарии дисквалифицировали. Или что федерация легкой атлетики Анголы не выступала в Рио. Нет. Только про наших. Мы очень однобоко все подаем. Горячие головы кричат. Тот же Петр Толстой: «Бойкот!» Но что значит бойкот? Он понимает, что это такое? В 1984-м МОК ввел новые правила – если какая-то из стран бойкотирует, на следующие две Олимпиады она отлучается. На 12 лет всем нам перекроют кислород.
– Пытались объяснить это Петру?
– Без толку. Он же не только Толстой, но и большой. Как человеку, который работает на ТВ, ему кажется, что все знает. Хотя людей, которые понимают олимпийское движение, правила, ВАДА, как все это работает и спортивную юриспруденцию в стране нет.
– Вы сказали, что никакой системы допинга не существует.
– Конечно. Спортсмен наказывается тогда, когда есть положительная проба. Он сдал их, при нем колбы закрываются и все. Дальше атлет не несет ответственность. И доказать, что я чего-то делал или кто-то за меня подменил, невозможно. Может, и сам Родченков что-то там подменял. Потому что эти пробы хранились у него и уничтожены были им. Очень странно, почему уничтожены.
– Существовала переписка.
– Это не доказательства. Как и количество соли. У каждого по-разному организм работает. В период самых больших нагрузок знаете, что там происходит? У меня белок зашкаливал так, что мама не горюй. Значит я принимала какие-то препараты? Нет, это реакция организма.
– А ДНК разных людей?
– Где? Это доказано? Это только домыслы. Покажите нам документы. Документов никто не представил. Пока это голословные обвинения из доклада Макларена, главы комиссии ВАДА. А ВАДА у нас за счет чего финансируется?
– Взносов от стран.
– И основная масса средств – это США и Канада. Конечно, кто платит, тот и музыку заказывает.
– То есть ВАДА ангажирована?
– Абсолютно. Там мало специалистов.
– Зачем это нужно Америке и Канаде?
– Определенное давление. Как взяли и убрали Блаттера из футбола. Кто-нибудь знал, что он на Олимпиаде-1972 на финале отвечал за хронометраж? И именно он показал на три секунды.
– Считаете, что Америка мстит ему спустя 40 лет?
– Не считаю. Я могу предположить, что может быть такой длинный путь.
– Через 40 лет?
– Конечно. А почему нет? Это же позор для Америки. Они это так восприняли, медали до сих пор лежат.
– Зачем так долго ждали?
– Собирали материал. Может, время подошло. Сейчас идет давление на всех. В области политики, военной, СМИ. Когда-нибудь было такое? Чтобы с журналистами так? Признавать целые издания иностранными агентами, лишать аккредитаций.
– Почему это происходит?
– Очень хотят влиять на нас. Их раздражает, что у руля появился человек, к которому есть доверие. Ни один руководитель в мире сегодня не имеет такой поддержки со стороны народа, как Путин. Кто-то говорит, что надоел. Но когда я выступала, меня тоже все время спрашивали: «Когда уже закончишь?» И почему такой вопрос никто не задает про Меркель?
– В чем выражается доверие?
– В голосах, которые люди отдают. В том, что идет изменение жизни. Вы не хотите это видеть, а я могу сказать: идут огромные изменения. Я работала депутатом от Омской области, когда спасли наши крупнейшие военно-космические предприятия. Они в 2000 году хотели объявить себя банкротами – не было заказов, нечем платить. Люди разъезжались. И тут вдруг получили работу.
Знаете, мы все время говорим, чего нам не хватает. По сравнению с чем? С тем, что было?
– Что есть за границей.
– А почему мы с ними сравниваем?
– Потому что нужно сравнивать себя с высокоразвитыми странами.
– Высокоразвитые страны не переживали таких событий на протяжении ста лет. Две мировых войны, два государственных распада. Я работаю в комитете по делам СНГ. Это контора по делению имущества. Мы только недавно закончили его делить.
– При таком везении, как у Путина с нефтью, за 18 лет страну можно было преобразовать так, что сейчас не вспоминали бы о распаде.
– Я в везение не верю. Ему повезло, что чеченская война? Что подводная лодка? Землетрясения без конца. Деньги уходят на рубеж. Видите, как ему повезло. Какой он lucky person.
Надо приводить все в порядок и работать с людьми, а не раскачивать страну. Одни уже домайданились, что жить не на что.
– Сменяемость власти – это плохо?
– Если она не удовлетворяет большую часть населения, это замечательно. Но доверие – тоже отлично. Мы не хотим замечать успехи в сельском хозяйстве. Вся моя молодость прошла под слова, сколько центнеров сняли с гектара. 18 центнеров – это просто что-то. За 20 давали орден, а за 25 героя соцтруда. Сейчас спокойно снимают по 50. Почему мы не замечаем какие-то сдвиги?
– Потому что минусов больше.
– А я их не вижу. Сегодня больше плюсов от сделанного. Хотя на начальном этапе было больше минусов. А если взять советское время, то вообще. Я стояла в очередях за мукой и сахаром. Сейчас прихожу в магазин и говорю: «Ну какая же прелесть».
– Вы предлагаете сравнивать плохое и очень плохое.
– Нет. Я просто предлагаю сравнить, какой путь пройден и за какое время. Чтобы оценить, что делается, надо понимать стартовую площадку. А мы берем отсчет от других стран. Разоренными после войны оказались только Германия, которую весь мир восстанавливал. И Россия, которую мы сами восстанавливали. Причем разгромлены были самые густонаселенные районы.
Очень разные точки отсчета. Надо учить историю. Тогда будем не терпеть, а понимать, почему требуется много времени, чтобы все покрыть. У каждой страны свое понимание и развитие. А мы все время хотим сравнивать, что есть на данном этапе. Да, хотелось бы больше. Но хотеть не вредно.
Фото: РИА Новости/Евгений Биятов (1,13); REUTERS/Vladimir Konstantinov; Gettyimages.ru/Alex Wong; REUTERS/Sergei Karpukhin; instagram.com/alyonamink (5,6); РИА Новости/Владимир Федоренко, Андрей Стенин, Рамиль Ситдиков, Максим Блинов, Александр Астафьев; REUTERS/Sean Gallup; РИА Новости/Владимир Федоренко; Gettyimages.ru/Vladimir Rys/Bongarts; REUTERS/Maxim Shemetov